Когда я шёл работать на телевидение, то не вполне себе представлял, чем мне придётся заниматься, каков будет круг моих обязанностей. Конечно я мыслил себя шахматным комментатором, но чувствовал, что этим дело не ограничится. Ведь матчи на первенство мира проходят не каждый день, а на работу надо ходить ежедневно. Во время второго матча Карпов — Каспаров, который проходил осенью 1985 года в Концертном зале имени П.И.Чайковского, я познакомился с заместителем Главного редактора спортивной редакции Борисом Степановичем Гультяем, который сыграл очень важную роль в моей журналистской карьере. Ключевое слово здесь — «журналистской». Хотя я был шахматным специалистом достаточно высокой квалификации, журналистом я никогда не был, тем более тележурналистом. По существу вся моя деятельность в этой области ограничивалась написанием статьи о поездке во Вьетнам весной 1985 года в журнале «64 — Шахматное обозрение». Во Вьетнам меня командировал Госкомспорт СССР для занятий с сильнейшими молодыми шахматистами страны. Я провёл с ними тренировочный сбор, который был весьма успешным. Вместо одного месяца по настоятельной просьбе вьетнамских товарищей я провёл в Ханое целых два.Они согласовали этот вопрос с Госкомспортом СССР, и хотя мне уже очень хотелось домой в Москву (климат во Вьетнаме для нашего брата не вполне подходящий), пришлось подчиниться. Сейчас я об этой длительной командировке вспоминаю с большим удовольствием, обстановка на сборе была творческой, ребята занимались шахматами с огромным интересом и полной самоотдачей. Занятия проходили практически без выходных дней по 5-6 часов ежедневно. Уставал я страшно, но это была приятная усталость.
В дальнейшем во Вьетнаме работал целый ряд советских тренеров и вьетнамские шахматисты сейчас вышли на очень высокий международный уровень. Но первым советским тренером был я. Когда в 1994 году в Москве проходила очередная Всемирная шахматная олимпиада, то в составе сборной Вьетнама были ребята и девушки, с которыми я занимался в 1985 году, и тренер сборной Вьетнама торжественно объявил мне, что именно я стал родоначальником вьетнамских шахмат! Не скрою, было лестно стать обладателем такого титула, правда в 1994 году я уже был далёк от тренерской деятельности. Но я отвлёкся от основной темы. Таким образом мои достижения как журналиста были архискромными и начинать мне пришлось фактически с нуля. Во время матча в зале Чайковского Борис Степанович часто беседовал со мной о будущей работе, но беседы эти во многом носили абстрактный характер, поскольку в тот момент вопрос с моей пропиской находился в стадии оформления — квартирный обмен был сложной бюрократической процедурой и всё могло сорваться в самый последний момент. В том грандиозном обмене участвовало восемь(!) квартир — одна в Москве, две в Люберцах, три в Кишинёве и две в Ялте. Вся эта эпопея заслуживает отдельного рассказа, так как в ней, как в капле воды, отразились все проблемы и все мытарства через которые пришлось пройти. Сейчас все решают деньги, точнее их количество, а тогда во время нашего обмена денежный вопрос практически не возникал, мне пришлось лишь сделать минимальную доплату за какой-то небольшой ремонт в одной из квартир. И всё!! Время было такое — не денежное! И вот когда, наконец, обмен завершился и вопрос с пропиской был благополучно решён, то неожиданно во время одной из бесед в зале Чайковского Борис Степанович вдруг начал настойчиво отговаривать меня от работы в Гостелерадио. Он приводил самые разные доводы в пользу этого решения, мол тебе уже 35 лет, и начинать с нуля заниматься журналистикой явно поздновато, потребуется немало времени, чтобы ознакомится с технической и организационной сторонами дела, да и вообще, кроме шахмат необходимо знать хорошо другие виды спорта, а у тебя с этим проблемы…Словом, одумайся пока не поздно, не губи свою жизнь…Я, честно говоря, был шокирован таким поворотом событий и бродил по кулуарам Концертного зала Чайковского в полном смятении. Решил посоветоваться с комментатором Анной Дмитриевой, которая в этот день была на партии. У меня с ней сложились хорошие, доверительные отношения, и я поделился с ней своими сомнениями. Выслушав меня, Анна Владимировна рассмеялась и объяснила, что все в порядке и это просто была воспитательная, чисто профилактическая беседа, чтобы потом не жаловался, если что… Я в итоге успокоился, ещё раз всё обдумал и взвесил и в декабре 1985 года приступил к работе в Останкино. Я был оформлен,как редактор отдела информации, ну а начальником этого отдела был никто иной, как Борис Степанович Гультяй, под руководством которого я работал много лет сначала в Гостелерадио, а после распада СССР на телеканале «Россия»… Тогда в середине 1980-х годов редакция спортивных программ была объединённой, то есть обслуживала и радио и телевидение. Все кто работал в отделе информации делились на «радийщиков» и «телевизионщиков», хотя такое разделение часто было весьма условным. «Радийщики» занимались подготовкой спортивных выпусков на «Маяке» и на первой программе, которая считалась главной радийной программой страны. «Телевизионщики» работали в программе «Время» в качестве ведущих или редакторов, а также в утреннем новостном эфире в программе «60 минут», которая затем стала в два раза длиннее по времени и соответственно стала называться «120 минут».Но в спортивной редакции был ещё очень важный Отдел трансляций, в котором работали режиссёры, ассистенты режиссёров, операторы, редакторы на трансляциях, титровальщики, редакторы замедленных повторов, звукорежиссёры. Словом все, кто обеспечивал качественные видеокартинку и звуковое сопровождение. Ну а комментаторами на этих трансляциях были, как вы уже догадались, работники отдела информации! У каждого комментатора были свои виды спорта, у кого-то один, у кого — то два-три. Рекордсменом в этом плане был Георгий Саркисьянц, он комментировал футбол, фигурное катание, бокс, тяжёлую атлетику. Это то, что я помню навскидку. Сергей Ческидов вёл фигурное катание, конькобежный спорт, велогонки на шоссе. Не буду перечислять всех комментаторов — телеканалов в стране было не так много, как сейчас, да и число спортивных трансляций, в связи с этим, было ограничено… Итак, декабрь 1985 года. Хожу по коридорам Останкинского телецентра, пытаясь запомнить, где какие кабинеты, аппаратные и всевозможные подсобные помещения. Для начала меня определили редактором на радио. Там работали мэтры спортивной редакции- Наум Дымарский, Борис Губин, Александр Курашов (Сан Саныч), Владислав Семенов, Владимир Рашмаджян, Яков Дамский. Тех кого не знал в лицо, прекрасно знал по голосу: «Московское время пятнадцать часов. Маяк о спорте. У микрофона Борис Губин»…Спортивные выпуски «Маяка» слушала вся страна. Корифеи встретили меня доброжелательно, всегда готовы были помочь, готовы были ответить на вопросы, которых у меня было предостаточно. Поначалу я писал спортивные заметки для радийных новостных программ, которые читал диктор, не имеющий отношения к спортивной редакции. Точнее я их не писал, а надиктовывал информацию машинисткам в Машбюро. А главное, ездил на спортивные арены, где проходили соревнования, и брал интервью для радийных программ, для того же «Маяка». Это называлось привести «голос». Дело в том, что спортивный выпуск на радио, тот же «Маяк о спорте», без «голоса» считался не вполне полноценным и ведущий выпуска подвергался критике, не всегда справедливой. Поскольку шахматы были для меня главным видом спорта, то от меня всегда ждали интервью на шахматную тему — особенно ценились голоса Карпова и Каспарова. Они шли, что называется «на ура» при любой погоде, в любое время суток. Но не всегда для этого был информационный повод, тем более, что Гультяй старался приобщить меня к другим видам спорта и отправлял брать интервью на самые разные спортивные арены.Так, в достаточно высоком темпе, я познавал премудрости журналистской работы, но все же главным моим делом в то время оставались шахматы, ради которых меня собственно и пригласили на работу. Популярность шахмат в те годы была просто фантастической, футбол, шахматы, хоккей — вот три самых любимых вида спорта в СССР в те далёкие восьмидесятые. Противостояние Карпова и Каспарова интересовало все слои населения от мала до велика. Тем более, что в шахматах произошло в те годы уникальное событие — матчи на первенство мира проводились ежегодно в силу ряда обстоятельств. Матч в 1984 году был прерван после 48-ми партий, второй матч в 1985-и году выиграл Каспаров и стал 13-м чемпионом мира. Но все только начиналось. Дело в том, что Карпов оговорил себе право на матч реванш. Это было одним из условий прекращения первого матча. Так что в 1986 году вновь пожалуйте к барьеру, господа шахматисты…Надо сказать, что у этого третьего матча Каспарова с Карповым была очень важная особенность — впервые матч на первенство мира между двумя советскими шахматистами игрался за рубежом! Не полностью, правда, но всё равно это был прорыв! По регламенту первая половина матча проходила в Лондоне(!), а вторая,заключительная, в Ленинграде. Кто не помнит, так в 1986 году ещё назывался Санкт-Петербург. Была робкая надежда, что меня пошлют в Лондон, но руководство редакции решило, что это будет слишком жирно, для сотрудника, который проработал в редакции всего ничего, и года ещё не прошло. Но тем не менее, матч в Лондоне освещался на радио и телевидении так же подробно, как и матчи в Москве. Это и выпуски на «Маяке» с рассказом, как проходит партия, с подробной диктовкой сделанных ходов. Это выход в эфир гроссмейстера в программе «Время» с коротким обзором происходящего в партии. Из-за разницы во времени между Москвой и Лондоном, партия заканчивалась или откладывалась где-то в час ночи по Москве, так что подробную информацию о ходе партии и её результате любители шахмат узнавали из заключительного шахматного выпуска на радиостанции «Маяк». Эти выпуски мы с Яковом Дамским вели по очереди. Во время одного из выпусков со мной случилась неприятная история, которую я запомнил на всю жизнь, и которая стала для меня хорошим и полезным уроком. Рассказывая радиослушателям о том как проходила очередная партия, я перепутал порядок ходов. Во время прямого эфира передо мной всегда стояла доска с фигурами и, диктуя ходы, я воспроизводил их на своей доске — обычная стандартная процедура. До поры до времени всё шло нормально, но где-то в районе 30-го хода я, продиктовав очередной ход конём, намеревался исполнить его на своей доске. И, о ужас, коня на нужной клетке не оказалось! Оказывается во время диктовки я пропустил один ход и, естественно, не сделал его на своей доске! Сейчас я бы конечно нашёл способ как выйти из этой щекотливой ситуации, но в тот момент я настолько разнервничался, что потерял контроль над происходящим. Пытаясь найти пропущенный ход, я лихорадочно переставлял фигуры и запутался ещё больше. Каким то чудом я сумел восстановить нужную позицию, несколько раз извинился перед радиослушателями и кое как закончил этот многострадальный выпуск. Оставалась надежда, что в этот поздний час мои коллеги и начальники крепко спали и ничего не слышали. Как же я был наивен! Первым кого я встретил, придя на следующий день на работу, был секретарь партбюро нашей редакции Михаил Романович Абдулхаков, который прочёл мне нотацию о том, что нельзя так безответственно относиться к своей работе и не рано ли руководство редакции доверило мне прямой эфир. Как выяснилось, Абдулхаков был отнюдь не единственным, кто слушал этот злополучный выпуск. Его слушала практически вся редакция, такое у меня было в тот день ощущение. Правда в итоге все обошлось и оргвыводов не последовало, более того уже через неделю произошло архиважное событие, был сделан следущий важный шаг в моей журналистской карьере…
Ни дня без строчки… 